Мобильная версия3. ГЛАВА ИЗ КНИГИ «ИСПОЛНЕН ДОЛГ, ЗАВЕЩАННЫЙ ОТ БОГА…»
МАРИЯ ЕФИМОВНА СЕРГЕЕНКО (ИНОКИНЯ МАРИЯ)
БИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ ОБ УЧИТЕЛЯХ, СОТРУДНИКАХ И ДРУЗЬЯХ МАРИИ ЕФИМОВНЫ
3. ПРОДОЛЖЕНИЕ
В послереволюционной провинции были серьезные жилищные проблемы, цены неуклонно росли, особенно на продукты питания, разразилась эпидемия сыпного тифа, голод захватывал не только центральные районы, но и Поволжье. К тому же с весны 1918 года стало все больше ощущаться идеологическое давление большевистской власти на сферу образования и науки. Работать и жить, а вернее – выживать, в Саратове становилось все труднее, что нашло отражение в переписке ученых. Так, Н. Н. Дурново писал академику В. М. Истрину летом 1921 года, что из командировки в Москву возвращаться в Саратов не собирается из-за неблагоприятных условий для научных занятий, враждебного отношения саратовских властей к университету и «критического» положения с продовольствием. Месячного заработка едва хватало, чтобы прокормиться с семьей в течение недели. Он отмечал, что «значительная часть профессоров из Саратова уехала, находя невозможным свое дальнейшее пребывание там…». О различных трудностях, мешающих работе, в письмах 1924 года академику Б. М. Ляпунову сообщал и Г. А. Ильинский: «К материальным невзгодам присоединяются моральные»,– писал он, имея в виду прежде всего идеологическое давление на профессуру, от которой требовалось «читать лекции, не исключая и лингвистических, в марксистском духе». Однако подобная ситуация была характерна не только для Саратовского университета…
Но в Саратове Фасмер оставался недолго – до ноября 1918 года. После октябрьского переворота Фасмер, находясь в Финляндии, наотрез отказался возвращаться в Саратов и переехал в Дерпт (ныне Тарту), Эстония. На принятие такого жесткого решения повлияли многие причины. Фасмер был далек от политики. Вспоминается случай из жизни Макса Фасмера, еще студента Петербургского университета. В 1905 году он умолял своего сокурсника, революционера Дмитрия Мануильского, «делать вашу русскую революцию не столь громогласно: мешаете же готовиться к сессии». Не могло не повлиять на это решение и происшествие, случившееся 8 ноября 1917 года, когда, со слов жены ученого, «…в ее доме восемь вооруженных людей с санкции Военной секции произвели обыск. Они заявили, что, по сведениям, у парадного был замечен человек с шашкой и револьвером, который произвел несколько выстрелов. Обыском хотели воздействовать на хозяина дома, чей сын, армейский офицер, отказался выполнить приказ о сдаче клинка и револьвера, мотивируя это тем, что оружие вверено ему военными властями. Обыскивающие прихватили с собой две коробки: с вином и вещами. Обыск производился грубо. Бандиты вошли и в комнату профессора Фасмера, спросили, нет ли у него оружия (у него не было револьвера – к «счастью»), оглядели комнату, но обыскивать не стали». Но, думается, все же основным мотивом в выборе дальнейшего пути явилось острое ощущение ученым сложности, а зачастую и невозможности существования людей умственного труда в революционной атмосфере.
Еще в 1918 году Фасмер подавал заявление с просьбой принять его приват-доцентом в Тартусский сельскохозяйственный университет, а в 1919 году по рекомендации И. А. Бодуэна де Куртенэ и профессора Хельсинского университета И. Ю. Микаола он был избран профессором сравнительного языкознания университета в Тарту. Так Фасмер оказался в Дерпте (Тарту). Здесь при помощи Евангелия и немногих книг, опираясь на собственное знание финского языка, он вскоре выучил эстонский язык и мог читать лекции в Дерптском университете по-эстонски.
Во время своего пребывания в Дерпте вместе с эстонскими коллегами М. Фасмер подготовил к рассмотрению предложение о подготовке словаря разговорного прибалтийско-немецкого языка. В 1918-1921 годы он преподавал в Тартуском университете в должности ординарного профессора. Участвовал в возвращении (на основании мирного договора между Эстонией и РСФСР от 2 февраля 1920 г.) в Тарту из Воронежа университетской библиотеки, куда она была эвакуирована во время Первой мировой войны. Одновременно переправил из России свою личную библиотеку, которую впоследствии предоставил в пользование германским славистам и использовал в своих работах.
В 1921 году Фасмер получил приглашение из Лейпцига на должность ординарного профессора историко-филологического отделения философского факультета Лейпцигского университета, работал на кафедре славянской филологии. С 1921 года – содиректор Индогерманского института, института Юго-Восточной Европы и Ислама и Государственного научно-исследовательского института индогерманистики. В 1924 году основал журнал «Zeitschrift für slavische Philologie» («Журнал славянской филологии»), который вскоре стал одним из ведущих зарубежных славистских изданий и выходит поныне. В журнале публиковались статьи и самого Фасмера по русской этимологии.
В 1925 году Фасмер переехал в Берлин, занимая до 1945 года должность ординарного профессора Славянского института в Берлинском университете Фридриха-Вильгельма. Он заведовал кафедрой славянской филологии, был членом Саксонской и Прусской Академий наук. В 1925-1933 годы издал 12 томов «Очерков славянской филологии и истории культуры» (Grundrisse der slavischen Philologie und Kulturgeschichte, Berlin, Leipzig, 1925-1933 гг.). Всего предполагалось выпустить 90 томов. Кроме того, в 1932-1936 годы он издает 4-томные «Очерки исторической этнологии Восточной Европы», затрагивавшие весьма важный сюжет о расселении в российской средней полосе финских племен.
В 1926 году участвовал в научной конференции в Минске. 14 января 1928 года Фасмер был избран иностранным членом-корреспондентом по разряду лингвистики (славянская филология) Отделения гуманитарных наук Академии наук СССР.
В 1930-1931 годы выступал с лекциями в Лунде, Уппсале, Стокгольме. 1937-1941 годы выступал с лекциями в Софии, Будапеште, Бухаресте и Хельсинки. В 1938-1939 годы Фасмер читал лекции в Колумбийском университете Нью-Йорка, где начал систематически работать над составлением словарных статей для этимологического словаря русского языка. Работу над словарем он продолжил и возвратившись в Берлин.
В биографии М. Фасмера отразился весь двадцатый век, все перипетии русско-германских связей и противостояний. Огромный научный престиж и незаурядная дипломатичность позволяли ему держаться вдали от политики.
Он не вступил в нацистскую партию. На работу ходил с двумя портфелями, дабы не было свободной правой руки во избежание нацистского приветствия. Когда в 1930-е годы Фасмера однажды спросили, почему в его кабинете не висит портрет фюрера, он ответил, что предпочитает не держать у себя ничего лишнего. Одно это требовало в то время немалой храбрости.
Не меньшей храбрости требовала попытка создания словаря русского языка в Берлине в 1938 году! Это кажется фантастикой. Мнение официальной нацистской идеологии относительно славян было общеизвестно. Пропаганда старательно созидала из восточных соседей образ недочеловеков (Untermensch). В марте 1939 года Германия оккупировала Чехословакию и начала предъявлять претензии к Польше. В сентябре того же года с войны между Германией и Польшей началась Вторая мировая война.
Узнав, что знакомые ему польские филологи попали в концлагеря, он начал ходатайствовать за них, и едва сам не угодил за колючую проволоку. Фасмер добивается освобождения из Бухенвальда известного ученого Б. Унбегауна*, также выходца из России. Во времена нацистской диктатуры Фасмер неоднократно выступал в защиту неугодных режиму ученых.
___________________________________
* Борис Генрихович Унбегаун (1898-1973). Один из выдающихся филологов-русистов нашего времени. Академик Н. И. Толстой так написал о книге Б. Унбегауна «Русские фамилии»: «Лучшая книга о русских фамилиях принадлежит ученому с нерусской фамилией, но с русским самосознанием, русским сердцем и с русской нелегкой судьбой». Воевал на фронтах Первой мировой войны. Во время Гражданской войны в России служил в Добровольческой армии, был ранен, после поражения белых поселился в Европе. Учился в Сорбонне. В 1935 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Русский язык XVI века». Во время немецкой оккупации Б. Унбегаун вступил во французское Сопротивление и как участник антигитлеровской борьбы был арестован в 1943 г. и отправлен в концлагерь Бухенвальд. С 1953 по 1965 гг. постоянно жил в Оксфорде, работая профессором сравнительной славянской филологии. С 1965 года – профессор славянской лингвистики в Нью-Йоркском университете, где остался до конца жизни.
И в редактируемым Фасмером «Вестнике…» нашлось место для «запрещенных» авторов, которых Фасмер публиковал под вымышленными именами, рискуя многим. Из-за публикаций статей «авторов иудейского происхождения» журналу неоднократно угрожало закрытие. Занимался он и такими малопопулярными и даже опасными в Германии тридцатых годов темами, как польские диалекты в Силезии или лужицкие славянские языки.
С 1933 года Фасмер принадлежал Церкви Исповедания (Bekennende Kirche ) – той части протестантской церкви в Германии, которая начиная с 1934 года открыто противопоставила себя национал-социалистическому режиму.
* Исповедующая церковь (нем. Bekennende Kirche) – христианское движение Сопротивления в нацистской Германии. В 1933 году нацистский режим вынудил протестантские церкви Германии слиться в одну Немецкую евангелическую церковь, которая должна была бы поддерживать нацистскую идеологию. Церковная оппозиция была вынуждена уйти в подполье. Члены Исповедующей церкви участвовали в различных формах сопротивления, особенно в деле укрывания евреев от нацистского режима. Пастор района Далем в Берлине М. Нимёллер, который с Кюннетом и Лилье с мая 1933 г. возглавил движение. Сопротивление режиму вызывало недовольство у нацистской верхушки. Многие священники из Исповедующей церкви привлекались нацистскими судами за измену родине. Некоторые лидеры Исповедующей церкви (Мартин Нимёллер и другие) были отправлены в концентрационные лагеря, где часть из них погибла. Один из лидеров движения Дитрих Бонхёффер был заключен в тюрьме Тегель, откуда он был перемещен в концлагерь Флоссенбург и 8 апреля 1945 г. повешен.
Свою работу Фасмер не прерывал и в годы Второй мировой войны, несмотря на многочисленные трудности. Кроме подготовки словарных статей Фасмер в это время продолжал писать работы по славистике и преподавать на кафедре (занятия велись до февраля 1945 г.).
30 января 1944 года, фугасная бомба попала в квартиру Фасмеров. Сам ученый в это время находился в бомбоубежище, однако его библиотека и рукописи, включая картотеку для этимологического словаря, были уничтожены. Когда супруги выбрались наружу, повсюду на земле валялись книги и листы бумаги, а дом пылал. Библиотека, вывезенная Фасмером из Саратова, все накопленные к тому времени материалы к словарю погибли (спасти удалось только собрание русских гидронимов).
Ученый вспоминал: «Когда значительная часть словаря уже была подготовлена, попадание бомбы (январь 1944 г.) лишило меня не только этой и других рукописей, но и всей моей библиотеки. Вскоре мне стало ясно, что после войны я должен сосредоточить все силы на словаре, если вообще продолжать работу по намеченному плану. Картотека погибла, но я мог рассчитывать на богатое собрание книг Берлинского славянского института».
Фасмер сразу же начал собирать библиотеку заново, ездил в другие города, разыскивая нужные книги, но словарь и тем самым дело, которое Фасмер считал для себя главным в науке, оказалось под угрозой. Фасмер стал составлять картотеку заново, пользуясь библиотекой Славянского института. C 1945 года, когда библиотека стала ему недоступна, Фасмер продолжил работу в других берлинских библиотеках. В разбомбленном, холодном Берлине невообразимо странно выглядел этот человек, выписывавший слова из чудом сохранившихся книг безлюдных библиотек…
В 1945-1946 годы он не издал ни одной статьи, сосредоточившись на восстановлении словарной картотеки. Скудный военный рацион все-таки тоже дал о себе знать. Из-за элементарной нехватки витаминов стали подводить глаза. Об условиях своей жизни в Берлине того времени Фасмер пишет «В холодные недели декабря температура по утрам во всех наших комнатах была ниже нуля. Воду для бритья нужно было употреблять очень быстро, пока она не покрылась ледяной коркой. Но у меня такое впечатление, что, несмотря на холод, человек довольно долго может сохранять здоровье, впрочем, вероятность тяжело заболеть также велика…
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.
ПРОФЕССОР МАКС ФАСМЕР — НЕМЕЦКИЙ ДЕЛЕГАТ НА 2-м КОНГРЕССЕ СЛАВИСТОВ. КРАКОВ. 1934 г.
ЛЕЙПЦИГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. В 1921 г. М. ФАСМЕР гг. ПРЕПОДАВАЛ В ДОЛЖНОСТИ ОРДИНАРНОГО ПРОФЕССОРА НА КАФЕДРЕ А. ЛЕСКИНА
БЕРЛИНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТЕ ФРИДРИХА-ВИЛЬГЕЛЬМА. В 1925-1945 гг. М. ФАСМЕР ПРЕПОДАВАЛ В УНИВЕРСИТЕТЕ В ДОЛЖНОСТИ ОРДИНАРНОГО ПРОФЕССОРА
КОЛУМБИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ НЬЮ-ЙОРКА. В 1938-1939 гг. М. ФАСМЕР ЧИТАЛ ЛЕКЦИИ В УНИВЕРСИТЕТЕ
ПРИХОДСКОЙ ДОМ ЦЕРКВИ СВ. АННЫ В БЕРЛИНЕ, ГДЕ ПРОИСХОДИЛИ СОБРАНИЯ ЧЛЕНОВ ИСПОВЕДУЮЩЕЙ ЦЕРКВИ. ФОТО 2007 г.
ЧЛЕНСКИЙ БИЛЕТ УЧАСТНИКА ИСПОВЕДУЮЩЕЙ ЦЕРКВИ С ПОДПИСЬЮ НИМЁЛЛЕРА, 1934 г.
БЕРЛИН-ПОСЛЕ-БОМБЕЖКИ.-1944-45-гг.
